Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».] - Иштван Немере

Мы добрели до песчаного откоса и повалились набок, растянулись на песке.

— Невозможная тяжесть!

— Чего же ты хочешь? — сказал Амар, — наши мышцы еще не восстановились, да и кровообращение не нормализовалось после длительной гибернации.

— Не представляю, как можно передвигаться в скафандрах по земле! Это ведь одежда для невесомости!

— Даже в воде она не позволяет свободы движений, — согласился Амар.

На "Викинге" нас, очевидно, подслушивали постоянно, потому что Марк сразу подключился к разговору:

— Парни, оставляем этот вопрос на ваше усмотрение. Если скафандры не годятся для передвижения, снимайте их. Оставьте на берегу.

Мы помогли друг другу снять скафандры. Остались в легких трико, которые входят в скафандровый комплект. Амар хлопнул себя по бедрам:

— То слишком много было, а теперь совсем мало осталось… — бурчал Амар. — Мы не можем отправиться босиком!.. Слышишь, Марк? Мы не сможем босиком идти, — израним ноги на первом же километре!

— Я понял, — ответил Марк. — Одну минутку, мы тут посоветуемся! Прошла минута или две. В гидрошлемах снова прозвучал его голос: Амар, Грегор! Попытайтесь отделить от скафандров сапоги. Вид у них не весьма элегантный, зато прочные. И не забудьте аптаторы! Аптаторы не забудьте!

Минут через двадцать мы были готовы продолжить наше путешествие. Как мы теперь выглядели? Умора! Массивные сапоги на худых ногах; лямки от скафандров крест-накрест опоясывают наши худые плечи; с обоих боков на поясах болтаются кислородные баллоны… Тот еще видик! Нас, видно, рассматривали в бинокли, потому что, спрашивая нас об удобствах экипировки, Марк с трудом подавлял смех:

— Обмундирование на вас производит впечатление очень практичного. Примерно в радиусе пяти километров от вас биолокатор не зафиксировал ничего подозрительного. Существа размером с жука, мышь, курицу не в счет.

Хруст прибрежной гальки под нашими сапогами громко отдавался в тишине. Тишина была такая давящая, что мы с Амаром перешли на полушепот. Солнце припекало не слишком, с моря доносился приглушенный шум прибоя у рифовых скал. Среди песка и гальки иногда встречались ракушки. За первой Амар наклонился с воодушевлением исследователя, следующую переступил с равнодушием обывателя: таких и на Земле полно.

Мы вступили под зеленые своды джунглей. Какое-то время прислушивались и, не обнаружив никаких звуков, кроме шелеста листьев под слабым ветром, двинулись дальше. Деревья своими листьями напоминали лавровишню, но были мощнее, словом, настоящие деревья. Росли они довольно густо, и это тоже весомый аргумент против скафандров.

Мы остановились, чтобы еще раз посмотреть на наш корабль. Расстояние уменьшило его настолько, что он напоминал собственную модель. Маленькая игрушка на фоне бесконечного небесно-морского пространства; странный посланец человечества на эту неизвестную человечеству планету. В моей груди что-то сжалось, и я почувствовал, как по спине поползли мурашки. Это было предчувствие страха. Только предчувствие, потому что оснований для подлинного страха не было. Я впервые с отчетливой ясностью осознал, кто я и где я. Самосознание стало ясным, как утренний морозец при безоблачном небе. Вот я стою здесь, можно сказать, полунагой, но со скальпелем за поясом. На ремнях, которые крест-накрест, висят два увесистых баллона. Я отдаю предельно ясный отчет рискованной ситуации, которая неизвестно как повлияет на мою жизнь. Почему-то подумалось о далеких прапращурах, что рождались и умирали в пещерах. И бытовое сознание формировалось под влиянием повседневного страха и ярости, желания преследовать или бежать. Инстинкты, наглухо замурованные в уголках цивилизованного мозга, стучались в дверь моего сознания напоминанием о дочеловеческом периоде человеческой жизни. Моя внутренняя тревога, мои атавистические чувства были не менее правдивыми, чем самый простой закон математики. Эти чувства будто предупреждали, что на этой тихой и спокойной земле нас ждет нечто страшное. Мой разум возмущенно ограждал свой покой от помешательства…

Я шел по лесу, и все мое внимание было направлено вперед и по сторонам. Амар шел вслед за мной. Вдруг сильный свист, словно прорывающийся сквозь шипение, раздался за спиной. Оглядываюсь, как ошпаренный: Амар стоит и улыбается. В руках у него баллон. Густолиственная ветка перед ним сверкала в инее…

— Фу ты черт, как напугал! — возмутился я. — Предупредил бы, что ли! Ты же знаешь, как напряжены нервы!

На "Викинге" тоже забеспокоились, потребовали объяснений.

— Все в порядке, друзья, — сказал Амар, — просто я проверил действие кислорода на здешнее дерево. Не думал, что баллон так страшно шипит и свистит.

Обожженные морозом листья оттаивали в лучах солнечного зайчика, чернели прямо на глазах. Я двинулся дальше. Мне показалось, что Амар не проникся той тревогой, теми неясными ощущениями, которые одолевали меня. У нас, видно, разные типы характеров. В этом первобытном, неземном лесу он не проявляет осторожности. Хорошо это или плохо? А если неожиданная угроза? Или он такой бесстрашный, что ему никакая опасность нипочем?

— Конечно, лучше бы направить струю на какого-нибудь зверя, рассуждал Амар, — но и этого достаточно. Листья заморозились на расстоянии двух метров.

Я не ответил. Вскоре шум прибоя замер, отделенный от нас джунглями. Темно-коричневые стволы молча обступали нас и казались мне толпой безмолвных туземцев. Кое-где деревья расступались, образуя небольшие, лишенные растительности поляны. Почва глинистая, отметил я механически, и не очень богата гумусом…

— Взойдем на холм и осмотримся, — сказал Амар усталым голосом, — я совсем запарился. Хочется широкого простора и прохладного ветерка.

А я не почувствовал усталости. И духота на меня пока не подействовала изнуряюще. Мои мысли сосредоточились на двух реалиях: осторожности, которой меня одарила природа навсегда, и ощущением радости, что, наконец-то, ноги мои ступают по твердой земле, а не подкашиваются в проходах "Викинга".

У вершины холма деревья стояли не так густо, будто не у каждого хватило силы взобраться по камням, не каждому удалось зацепиться корнями за каменистую почву.

На крутом подъеме и у меня перехватило дыхание. Струйки пота поползли по щекам. Вокруг лежали глыбы мергеля, обрамленные чахлыми кустиками.

С вершины этого холма нашему взгляду открылись другие холмы. Они напоминали стадо уходящих в глубь материка слонов. Лес окончился, словно побоялся идти в эту холмистую страну, изрезанную оврагами и покрытую довольно густым кустарником. Этот кустарник и листьев-то не имел настоящих — кое-где на ветках покачивались маленькие клочки желто-серой "бумаги". И только в долинах мы различали зеленые заросли. На крутосклонах обнажились слои горных пород, под ними стелились россыпи щебенки. Меня, как геолога, эта картина обрадовала. Я забыл, когда держал в руках обломок диковинного камня, забыл ощущение ручки геологического молотка в ладони…